Чудо Исцеления

Волшебство — это вера в себя, тогда все остальное удается. Удача - привычка и неудача тоже. Всем, кто столкнулся с неизлечимым и трудно диагностируемым заболеванием, кому уже кажется, что выхода нет и ничего не поможет, я расскажу историю одного исцеления, которая произошла со мной. Может быть и вам пригодится будет интересно, как мы с сыном избавились от такого тяжкого заболевания, как острый лимфобластный лейкоз.

Было это в начале 90-х,мы жили в маленьком городе Петропавловск на Севере Казахстанской области, в то время совсем ничего не знали о подобных диагнозах. Для врачей тоже эта болезнь была "новинкой", как будто бы, до моего сына ещё никто ею не болел или врачи не знали такого заболевания, почему все были настолько ошеломлены и напуганы, почему не могли определить по симптомам сразу это заболевание, мне не понятно до сих пор.

Врачи в местной детской больнице объявили нам первый диагноз, назвав предположительно, как "скорее всего это рак печени" и предложили оперировать. Только зачем надо было оперировать, если нет уверенности в диагнозе, вот до сих пор вызывает ужас. Видимо захотели поэкспериментировать и что было бы, если я тогда согласилась, мне страшно представить, я ничего не понимала, а сейчас как вспомню, так и вздрогну. Слава Богу, участи подопытного экспоната, мы избежали.

Отлично помню, как озвучивает врач Овчаренко мне свое решение, был такой довольно известный, по тем временам в нашем городке хирург, так он заявил, я помню дословно: " Гемодез дорогой и поддерживать дальше жизнь вашего ребенка, я считаю не целесообразно, потому что у него все внутренние органы уже давно в метастазах." Говорил так, якобы, печень ребенка уже давно "развалилась" , но вроде бы сейчас можно попытаться оперировать и срочно, надо принимать решение или забирать ребенка и везти в столичную спец клинику, так как у нас тут нет таких специалистов. Одномоментный предлагалось сделать операцию - удалить часть детской печенки, с условием, если мы дадим согласие на операцию. Врач рискнет, а потом там уже посмотрит, что можно еще будет сделать. Отказавшись, я ответила врачу, что в случае сомнений, уж лучше, мы поедим сразу в Ленинград и там будем лечиться, на что получила раздражение и циничные усмешки в ответ: "Вы что, сумасшедшая что ли или вы совсем не хотите понять, что он умрёт у вас в самолете, не долетит и кстати, а почему в Ленинград , а не в Рио-де-Жанейро, у вас что, деньги лишние и зачем их бросать на ветер, даже если есть? Ваш ребенок слаще морковки ничего не видел, а вы хоть знаете какие нужны там деньги, это не просто деньги, а даже баксы! Можете за эти деньги и здесь облегчить ему уход!" Хоть я плохо понимала происходящее, и возможно я плохая мать, как говорили мне тогда врачи, и я действительно совсем не понимала что такое баксы, но я забрала своего ребенка из этой больницы и мы ушли домой. Стали готовиться в клинику, надо было получить направление в Столичную детскую больницу, центр педиатрии. Добиться направления в Алма-Ату, столицу Казахстана, было совсем не просто. Пришлось побегать по большим кабинетам и высоким начальникам. Облздрав, какие-то отделы проверяли все документы, каждый пытался лишний раз задать вопросы, чтоб убедиться, вникнуть в подробности, приходилось заново рассказывать, переживая еще и еще раз, а многочисленные "советчики" иногда сочувственно, но чаще неодобрительно смотрели на меня и  укоризненно кивали головами, но в итоге, они все же дали нам направление в детский педиатрический центр Республиканской столицы, мы полетели в Алма-Ату.

Добрались мы в очень тяжелом состоянии, сынишка мой и действительно очень плохо себя чувствовал и когда летели в самолете, и потом - то и дело мутило, резко накатывала рвота, знобило так, что температура его тела увеличивалась до немыслимого предела. Он буквально "горел" на моих глазах, я видела его температуру, на градуснике зашкалившую за 41 градус. Да мне было очень страшно, я замирала, вся сжималась как пружина, но выхода никакого, деваться было некуда, давала аспирин, больше нечего было. Стюардессы были не рады таким пассажирам, кому понравится такая суета, испытать эмоции,когда  видишь боль, а помочь нечем.

Прилетели глубокой ночью, до утра отдохнуть было негде и куда дальше ехать толком не известно. Давали мне знакомые один адресок, чьих-то дальних родственников и мы поехали к ним, чтоб остановиться, нам открыли дверь и даже выслушали, но тоже покачали головой, дали понять, что нам помочь они не могут, нечем и некогда. Дела свои у всех свои. Никого не осуждаю, просто вспоминаю как было. Констатирую факт.

Поехали мы дальше, и так добрались до медицинского центра через огромный, чужой город. Этот детский мед центр находился далеко за городом, намучилась так, что словами не пересказать. Представьте себе, никого не знаем, спросить не у кого и никому мы не нужны. Мне на тот момент было 28 лет, а Мише 9. Тоненькая молодая женщина, с виду сама, как ребенок и с ней за руку очень больной, с впалыми глазами, бесконечно уставший мальчик, которого беспрерывно мучала тошнота: "Мама, меня тошнит, мам, я пить хочу, мне в туалет, мама...", а впереди какие то автобусы, пересадки...Куда мы едем и куда нам дальше, сами толком не знаем. Идем в никуда. Доехали. Вспоминаю сейчас и кажется, что это было не со мной, как в жутком фильме. Выдержать такие испытания не под силу многим. Откуда брались силы - не понятно.

Слава Богу, добрались и дальше продолжили обследования. Уже столичные врачи остановились на диагнозе, что у моего сына острый лимфобластный лейкоз, но сначала, у него  взяли пункцию из позвоночника, в паху делали срез ткани на определение лимфы методом цитологического и гистологического анализа, сделали компьютерную томографию, биопсию и еще целую кучу разных анализов. Диагноз установили окончательный и очень страшный. Когда мне объявили, я подумала, что у меня ноги отнялись. Иду, как в замедленном сне, всё вокруг тихо-тихо, а мимо идут, какие-то люди в белых халатах, их много, но все тихо так, как во сне. Вспоминаю как сейчас, испытываю тихий ужас.

Итак, мой сын болел лейкозом, диагноз установил Алма-Атинский центр педиатрии, отделение лейкозов. Там назначили химиотерапию и прочую гадость,  надо делать инъекции, колоть внутривенно и внутримышечно, и таблетки пить, и в микстуру, и бесконечные анализы... Прогноз был самый страшный, мне говорили все в глаза. Никто не жалел нервов и ушей молодой матери, говорили на отрез, прямо и безжалостно, звучало дословно так:" умрет в ближайший понедельник" или еще вот так:"ваш сын не доживет больше недели" и еще вот так:"у него в крови - 92% бластов, это тотально, что вы от нас хотите,что других детей не видите или вы здесь особенные, думаете вы одни у нас тут ?!" На все мои вопросы, врачи отвечали: " Что вам надо знать, да и зачем? Объяснять-только время тратить, вы всё равно не поймете!"

Такое отношение ко мне было у врачей. Искренне, как на духу сейчас пишу, ведь мне нечего сейчас  скрывать, теперь уже некого и нечего бояться. Химиотерапия продолжалась, какое лекарство сыну колят, какие дозы -ничего мне не объясняли. Время раньше такое было: еще недавно мы жили в общей стране, в Союзе братских республик, а в этом году так получилось, что сами мы из Казахстана, а Россия для нас - чужая страна. Родина у нас  раньше была общая, огромная страна СССР, но теперь шел процесс разделения и бывшие республики, получив независимость - отделялись. Казахстан приобрел статус независимости. Против русских людей были настроения, мягко говоря "не очень дружелюбные" . Наплевательское отношение ко всем русским, вроде того, что Казахстан должен быть в первую очередь для казахов, а русские пусть валят в свою Россию. А тут еще русоволосый и голубоглазый мальчик с молодой матерью и совсем не богатой, по направлению из провинциального городка и еще хотят выжить, смешно даже слушать, на что  надеятся, не понимали. Кроме раздражения мы ничего не вызывали у врачей детской клиники, другого отношения к нам не было.

Лечение началось с гормональных препаратов, мой мальчик изменился до неузнаваемости. Мне дали понять, что лечение будет очень продолжительным и пока, кроме как сидеть рядом и бояться, ничем я не смогу помочь Мише. Дома, в родном городе, оставался у меня еще один ребенок, мой двухлетний Андрюша. Тогда, изнемогая от взвалившихся на меня проблем, я попросила помощи у родного отца, попросила его приехать к нам в Алма-Ату. Он приехал в эту клинику на подмогу мне и Мише, все бросил и прилетел самолетом. Думала  я, что отец, как ветеран войны, все же более уважаемый человек, он лучше найдет общий язык с врачами, а я пока поеду ко второму малышу, ведь он там сейчас остался без мамы, тоже, как на зло,  сейчас заболел и в данное время лежит в больнице со свекровью. Подозревали у него астматический бронхит, он задыхается от кашля, а свекровь стонет, ей на работу срочно выходить надо, она перед пенсией и  не может нянчить так долго малыша. Просит освободить её от внука, короче говоря - мне хоть разорвись и раздели себя  пополам.

Отец согласился побыть вместо меня в больнице с Мишей. Он остался, а я уехала домой к малышу. Одно только хорошо, что продолжалось мучение совсем не долго, легли мы где-то в ноябре, а в декабре уже забрал отец Мишу из больницы. Получилось так, что буквально следом за моим отъездом, отец принял решение забрать Мишу из этой больницы, насмотревшись на врачебное отношения к себе и больному внучку, он решительно подвел черту - "нам здесь делать нечего, угробят пацаненка, надо увозить". Отец понял, что надо срочно спасать Мишу от таких "докторов", которые на простой вопрос - что за лекарство и почему такая реакция, почему мальчика бесконечно тошнит, врачи не знали что ответить. Один врач предположил, что внутривенные инъекции не могут оказать влияния на работу желудка. Так прямо и заявил отцу моему, во всеуслышание:"А при чем здесь вообще желудок, ребенку же внутривенно колят!" После таких "сказочных объяснений" врача, который считает, что желудок находится отдельно от организма и с кровью не имеет ничего общего, действительно оставаться не было уже смысла. Пишу сейчас все в общих чертах, потому что вновь подробно вспоминать не очень-то приятно. Всплывают в памяти мельчайшие подробности, становится не по себе до сих пор.

Дальше, картина в целом такая: увез дед Мишу из Казахстанской больницы, вернулись они домой. Мы решили справить новогодний праздник, а потом уже решить, где и как лечиться, поехать в Ленинград или на что там денег у нас собирается, мы  потом посмотрим. В праздники все по домам и врачей толком в больницах не застать, вот так вместе, на семейном совете мы  подумали, и решили - раз уж все вокруг так уверяют, что ребенок точно умрет, так пусть хоть в последний раз он побудет дома и встретит новый год так, как захочет. Не зря ведь и люди говорят, "как встретишь Новый год - так его и проведешь!". С этого нового года я стала верить во все что угодно в этом мире. Соблюдать все приметы, верить в загробную жизнь и в народную медицину, в магию, в Бога и всевозможное чудо.

Значит так, решили мы устроить праздник, купили живую ёлку в дом, да такую огромную, что не помещалась по высоте, обрезали ей ствол и установили под самый потолок макушку. Пахучая, пушистая, смола с веточек так и сочилась. Она была символом жизни, дом преобразился. Нарядили её и накрыла я стол разными угощениями, позвали Мишеных одноклассников. Накупила им всем подарков, сладостей много-много, "как в последний раз". Дети приходили тоже с подарками, но как будто прощаться, знали, чем Миша болеет и что может умереть, что надо уезжать и вполне возможно они его больше не увидят. Видимо немного им было страшно и чуть-чуть грустно, они стеснялись угощаться, тихо сидели и на Мишу глазели. Правда пару друзей-мальчишек всё же его развеселили, он улыбался, кушал хорошо и праздник в целом -удался.

Праздничное время быстро пробегает, я решила его не терять и пока мой сынок дома отдыхает от варварской больницы, я пошла и обратилась к местным знахаркам и местным "вещуньям". В то время, все знакомые давали мне разные советы, порой даже безумные, как сварить травку-муравку, какие снадобья, как правильно прочитать заговор, что прошептать и почитать над головой ребенка. Предлагали пить керосин и прочие невероятные рецепты.

Со своей стороны, я во все охотно верила и выполняла, делала как мне советовали, конечно мне  немного казалось все наивным, но я упрямо верила, ведь мне оставалось надеяться только на одно чудо!  Начиная с молитвы и натиранием свиным жиром, приготовлением травяных растворов, бесконечными шепотками и заканчивая завываниями, от состояния беспомощности, когда в голову приходили мрачные мысли от лишних рассказов «знающих», порой наступало полное отчаянье.

Мысли о плохом старательно выгоняла из головы, думала только о том, что Миша будет жить, конечно и  безусловно будет  - твердила я, ведь не должно быть так на свете, когда умирают дети. Зачем мне тогда жить, если не будет моего Миши, тогда ничего не будет, мне ничего не надо, молила и  просила всех богов — забрать у меня все,а взамен  оставить мне сына в живых. Помню, научили меня, как я попробовала перенести болезнь на животных, на все что угодно, как буквально начала колдовать и многим казалось, что я сходила с ума, но я не замечала вокруг никого и ничего. Размышляла только том, как можно еще помочь и больше ни о чем другом.

Пролетели наши домашние деньки, пробыли мы до встречи «старого-нового года», дотянули отдых до 15 января и собрались ехать теперь в Ленинград, но теперь это был уже Санкт-Петербург.  Хоть нас никто туда и не звал, никто не встречал. Направления медицинского в этот раз уже не было. Нас никто и не мог официально направить в другое государство, как было раньше, когда страна была одна на всех, вот тогда все и лечили самые тяжкие болезни только в Москве и  Ленинграде, но сейчас  нам не могли дать такое направление. Хотите жить - ищите выход сами.

Чиновники всех мастей обрели теперь независимость от единства и братства всех народов, общая страна развалилась на отдельные государства. Теперь каждый был сам за себя. Один на один.  Выживай как можешь. Пожаловаться некому и никто тебя не услышит, хоть волком вой.  Все бегут, кто куда, спасаться побежали русские из Казахстана, валом продавать квартиры, бросать дома.  А мы с Мишенькой теперь ехали на поезде в неизвестную для нас  и  "новую"Россию, в самый красивый город Санкт-Петербург.

Лечение для ребенка уже и тогда было только платным, подчеркнуто очень дорогим, потому что мы тогда считались "чужими" в этом городе. Законно мы  не являлись жителями России, не было у нас никакой прописки в городе Ленинграде-Петербурге, а чтоб лечить ребенка в больнице бесплатно, требовалось быть гражданином страны, иметь документы соответствующие. Так ответили нам по телефону, когда мы узнавали условия - можно ли приехать и что надо при себе иметь, нам ответили очень просто: "Надо иметь деньги в размере оплаты за один курс лечения, стоит будет 150 тысяч рублей." Это была такая сумма, о которой я прежде и не слышать не могла. Представьте себе, в то время, мебельный гарнитур стоил одну тысячу рублей, а машина жигули самой «модной» модели стоила всего пять тысяч рублей! Сто пятьдесят тысяч было такой невероятной суммой для меня, что взять было негде, даже если я продам все, что имела на тот момент. Собирали по крупицам, складывали в кучку все, кто и что мог. Одноклассники Миши пришли с учительницей и принесли свой малый вклад, они набрали 300 рублей.  Вся наша родня собирала деньги на лечение, а в местной газете написали заметку про страшную болезнь Миши и детский фонд нашего городка  Петропавловска опубликовал счет для пожертвований от граждан, так частично помог он тоже  нам деньгами. В общем, картина была такая - лечиться поехали сами не зная куда, остановиться опять было совсем негде. Снова вперед, в никуда и опять с больным ребенком.

Приехали в гематологическое отделение Санкт-Петербургской больницы №1 на улице Авангардной, но сначала - нам поставили такое условие, Миша остается ждать на первом этаже, в приемном отделении, а я сначала иду в бухгалтерию больницы, надо прежде внести деньги в кассу, сразу хотя бы половину суммы, при этом, на руках у меня остается лишь приходный ордер и больше ничего, никакого договора, никаких обещаний от врачей - ничего взамен нет. Отдай все  свои деньги вперед и дальше верь, это совсем не по медицински, но выхода другого нет. Только потом, предъявив приходный ордер в приемном отделении на круглую сумму, ко мне спустилась  заведующая отделением Петрова Элеонора Михайловна и позволила нам оформляться, затем подняться на 6 этаж и там уже, сына осмотрел гематолог Марина Борисовна Ивановская. Внимательно изучила она мед карту, которую мы привезли с собой, прежние наши анализы, назначила сдать для контроля снова кровь из вены и пальчика. Мы дождались результатов и Марина Борисовна сказала:"Если бы я не видела ваших прежних стеклышек", это анализ спинного мозга, еслибы не было уже сложившейся истории болезни и  вашего диагноза в выписке, то сейчас я бы сказала, что Ваш сын совершенно здоров и  можно только удивляться. Анализы сейчас у него очень хорошие - бластов теперь нет.   Надо сказать, что я испытала просто шок, но это ничего не сказать. "Как же так,  говорю я ей, может быть нам домой ехать, а как же наши 92% бластов, куда они делись,как говорили нам врачи, что у него все внутренние органы уже разложились, как же так, значит Алма-Атинские врачебные "светила" просто врали мне в глаза, вроде как  они за весь огромный свой врачебный опыт такого количества метастазов на снимках никогда не видели...Как такое может быть!?" Врач-гематолог, улыбаясь мне ответила: "Во первых,это  не метастазы   совсем были, а воспаленные лимфоузлы. Во вторых, лечение вам надо всё равно пройти, как бы закрепить положительный результат и потом, дальше тоже по наблюдаться."
Пролежали мы в этой больнице около года, сын всё время тянулся к учебе, надо мной все посмеивались, говорили - вы бы лучше переживали за свое здоровье, чтобы он выжил,такое серьезное лечение идет, многие даже не выносят, ставят капельницы по двое суток, нераздельно по 48 часов капают, а вы всё как дети ей богу, то книжки, да учебники и зачем они вам, лишь бы жил, а учиться еще успеет, всех догонит и перегонит, если заживет. Но, мой Миша не отстал ни на один год, отлежал в больнице и его сразу взяли в гимназию, не пропустив ни класса.

Врачи в Санкт-Петербурге великолепные и безусловно другого, высшего уровня, но тоже предлагали моему сыну, в курсе планового лечения - облучение и дорогую процедуру, пересадку костного мозга через донора, как "закрепление", но я как мать должна дать согласие в письменном виде. Опять я отказалась и на отрез. Вплоть до скандала с врачами, писала расписки, что отказываюсь от процедуры облучения и беру ситуацию на свою полную ответственность, на что слышала в свой адрес не очень лестные слова даже от профессоров: "если каждая мамаша будет вмешиваться в курс лечения, пытаться контролировать врачей, то чего мы добьемся, давайте не учите врачей!", но я понимала, что совершенно не хочу, чтоб ценой жизни моего сына, врачи ставили научные эксперименты, а потом спокойно писали свои диссертации и получали докторские степени, как они это делают за счет здоровья больных  детей,  когда родители не присутствуют или дети «бесхозные».

Рисковала я тем, что откажут в лечении, писала ответственные отказы. Конечно отношения с врачами испортились.  Деньги у нас кончались, врачи стали намекать и в лоб, прямо указывать на дверь, но к слову сказать - только устно, писать отказ не торопились. Выгонять официально не стали, но говорили прямым текстом: "Поезжайте к себе домой и там долечивайтесь, как хотите так и лечитесь, денег у вас на продолжение лечения все равно нет, мы сделали уже все возможное, курс лечения провели, а остальное можно и у вас делать. Попробуйте по месту вашего жительства проводить поддерживающую химиотерапию!" конечно это было неприемлемо для нас. Стала плакать, просила дать шанс, обещала, что поеду и продам на родине оставшуюся квартиру, что потом мы тут пропишемся, чтоб не выгоняли нас, а чтоб  хоть ради бога, но долечили.  Уговорила врачей.

Конечно же, мне никто не верил и как можно поверить молодой и безденежной мамаше, как можно продать квартиру в такое тяжелое время перелома страны, в провинциальном городке, а купить жилье в Питере, никто не верил и называли "сумасшедшей" мамашкой. Мне приходилось добывать деньги и угождать врачам.

Каждый день, проведенный в больнице, держал мои нервы в натянутом, как струны напряжении. С самого утра и до ночи сворачивали «освободившиеся» детские матрасики , а это значит, что сегодня кто-то из детишек не выдержал, ушел в мир иной. Умирали каждый день. Матери ходили с черными от горя лицами. Никто не позволял себе высказываться, шума никакого не было. Кто лежал рядом с нами в одной палате и те, с кем обедали за одним столом, с кем вчера разговаривали - вдруг пропадали и больше их не видел никто. Мне каждый день приходило на ум:«а вдруг, завтра нас, может мы следующие», по коридорам стоял шепот, тишина и страх.

Миша наверняка сам вспоминает одну  девочку, Галочку из Белорусского города, с которой он лежал в одной палате, под  ядовитыми капельницами, они успели подружиться, а потом  она умерла на его глазах, перед этим громко просила: «мама, голова болит, очень болит, мама отруби, убери боль, мама, голова гремит...», потом затихла и её увезли. Матери даже тело девочки не отдавали. Она все ждала когда приедет муж и не заходила в реанимацию, ей сообщили сначала, что нельзя, а потом что поздно. Тело теперь пригодится  врачам для исследований, так ей сказали. Она безутешно плакала, а мы молча отводили глаза потому, что каждая мать боялась этого исхода и думала, «лишь бы не мой малыш», страшась испытать подобное.

Собирались мамы, редко бывали с нами и отцы ребятишек, шептались в санитарной комнате.Почти все из нас курили, иногда по сто грамм и  выпивали за упокой души, тихо обсуждали врачей и схему лечения. Кого спросить, кому что расскажешь, мамочки все беззащитные и никто не возмущался. Порой рассказывали свои жизненные неурядицы, у многих мужья сбежали от таких переживаний, кто-то остался ни с чем, все  что имели продано, чтоб спасти дитя. Нам привозили в больницу секонд хенд, мамашки разбирали как чайки на помойке эти обноски  из Европы, потому что все были практически нищими или приезжими. Да, не очень радостное было время нашей жизни, зачем эти события остаются в памяти и для кого там хранятся - я не знаю, но это наша история, такой путь мы прошли и никуда от этого не спрячешься. Наверное потому и пишу, чтоб высказаться.

Для понимания расскажу  - суть курса этого лечения и подобного заболевания заключается и основывается только на том, что все показатели крови доводят до нуля, буквально до полного нуля, то есть доводят до минимально возможных пределов, к примеру, лейкоциты 0,1; гемоглобин 0, 2, и далее по списку, эритроциты 0,3; моноциты 0,4; Потом, дают немного передохнуть, время организму на восстановление, ну скажем неделю, затем вновь  начинают снижать показатели, а выживет ребенок или нет — тут никто не знает, как уж повезет. Такая вот немецкая схема выживания. Хочешь жить - будешь бороться. Жуткая болезнь и лечение это жуткое. Возможно потом и придумают что нибудь лучшее, а пока было так.

Ослабленный организм, с показателями крови до нуля,  мучительно умирает, его атакуют бактерии, всюду инфекция, сил и защиты у организма нет. Слазит кожа, щиплет и горит слизистая, рвота, диарея, нет аппетита, психоз, волосы выпадают, дети смотрят в даль, остаются одни глаза. Любое дуновение ветерка может привести к смерти малыша.

Гематологи следуют германской схеме Piko, то есть практически экспериментируют и признаются в этом, что совершенно не знают реакции отдельно взятого организма и как поведет себя ваш ребенок, они не прогнозируют. Как повезет, у кого организм справился и еле-еле выживает, а другой нет, причин много, один вдруг не справляется, а значит врачи сделали всё возможное. Извините, без претензий. Никто не обещал выздоровления. Врачи всего лишь люди.

Условия прибывания в больнице очень строгие, было нельзя готовить в палате, надо было есть только то, что дают в столовой, выходить за территорию нельзя, потому что всегда есть риск схватить инфекцию. Но не выходить совсем, это значит кто-то другой должен приносить сок, фрукты, дополнительные лекарства прописанные врачами, бывало так и говорили - вам надо достать такой0то препарат, но у нас не было такой возможности, пока не приехал мой муж, совсем было тяжело, потом нам стало полегче. Втроем стали, а потом и малыша привезли и стало нас четверо, пусть труднее материально,  но спокойней душе. Вместе всегда легче.

Мы с сыном, пока были одни, конечно немного нарушали больничный режим. Однажды, без спроса врачей, мы ездили с  ним в г. Пушкин, в городок под Питером, к травникам. Заваривала сборы, давала пить и кормила сына тем, что сама считаю нужным, иногда на свой риск - я давала Мише мёд, хоть и строго было запрещено врачами, как страх перед возможной аллергией. Хотелось ему и фруктов, овощей, а можно было только больничную еду. Гулять выходили, в церковь заходили, я молилась и продолжала своё нетрадиционное лечение по-потихоньку, никому и ни о чем не говоря. Мише рассказывала о его болезни, что он переболеет и станет во стократ сильнее, это просто испытание, которое кончится и он обязательно пойдет в школу, покупала ему игры,читали книжки, отвлекались как могли.

Отлежали мы в этой больнице почти год, а потом я нашла комнату, в которую можно перебраться, мы  перевелись на амбулаторное лечение. Так мой сын прошел курс лечения по Гамбургскому курсу Piko-93. Потом ещё очень долго мы ездили на Авангардную, раз в неделю он сдавал кровь из вены на анализ, пункцию из позвоночника. Затем все реже, но все же, мы часто посещали врача. Теперь начинали жить заново. Миша пошел учиться, но сдавал кровь так долго и регулярно, что я уже счет месяцам потеряла. Впереди поджидали нас  сложные отношения со сверстниками, я боялась каждый день за сына, что его обидят дети, ударят и вдруг опять  начнется болезнь. Рецедивы бывают, предупреждали меня врачи. Страх не покидал меня, нервы сдавали.

Начинались другие проблемы, ведь жизнь не остановилась, устроились в гимназию, потом переезд из одного района в другой, там перевод в другую школу, там английский язык, а прежде был французский, а начинал Миша с казахского. Нагрузка перемещалась с одной области жизни на другую. Один барьер менялся другим, я как гончая собака или цирковая лошадь, только успевала перепрыгивать через очередное препятствие, а планка становилась выше и выше.

Приходилось жить, бороться и побеждать на зло врагам и на радость детям.

Всем испытаниям однажды приходит конец. Вот так и мы выдержали свой бой с болезнью. Наконец-то закончились страшные муки. Миша мой выздоровел и вырос - высоким, красивым и умным парнем.

С тех пор, я не охотно верю врачам, хорошие и даже гениальные врачи конечно есть, но их так мало среди массы равнодушных медицинских работников, которые приходят зарабатывать деньги, а не спасать людей. Впрочем так во всем. Врачи — это просто люди, которые тоже ошибаются, как и все смертные.

Мне стала понятна одна простая истина, только от веры зависит, будешь ты жить или нет. Небеса как будто смотрят и проверяют, как ты будешь бороться за свою жизнь, чем докажешь, что ты  хочешь жить, мечтаешь ли, конечно это важно, но  верить в жизнь надо и без всяких условий. 

Сын мой, Миша сейчас совершенно здоров, инвалидность ему официально отменили, сняли к 16 годам, а когда ему было 18 лет, то даже в армию призвали, пришла нам тогда повестка в армию, я скорей поехала в больницу, где он лечился и стала просить справку о том, что у него был лейкоз, а мне ответили :"У него нет лейкоза теперь. Мы не можем дать такую справку вам, только что он давно проходил лечение, в таком-то году, если вы хотите, то вот такую  вам выписать можно"             Вдруг, «его Величество Случай» - нам опять повезло, на медкомиссии присутствовала добросердечная женщина, видимо военный врач, жалею теперь, что даже фамилии её тогда не узнала, не спросила, она посмотрев его выписку, молча подписала вердикт:«к военной службе не годен». Учла она нашу историю болезни, хотя остальные врачи считали моего сына годным к службе в рядах армии. Долго еще пытались строить козни, ездил в областной военкомат зачем-то Миша, ходил в районный, ему  сразу не давали военный билет, потом случайно ошиблись с печатью, вместо «не годен», дали «ограниченно годен», но потом все встало на свои места.

Надеюсь и верю до сих пор, что всё плохое когда-то заканчивается. Сейчас моему сыну уже 33 года, он успешно закончил школу, потом сам поступил в престижный институт, по окончании стал инженером, а  теперь он занимается любимым делом.

Возможно, моя история поможет  и вам, если оказавшись в подобном случае, вы тоже не опустите рук, будете бороться и побеждать до победного конца. Преодолевать препятствия на своем пути поможет вам вера в справедливость, в то, что есть на свете много добрых людей и обязательно повезет!

От всей души, хочу пожелать всем молодым мамам и детям, которые столкнулись с такими серьезными заболеваниями, всем - прежде всего, крепкого здоровья, силы и терпения.

Мамам идти достойно и уверенно по жизненному пути и смело вести за руку своих детей, не отпуская ни на шаг и не доверять страшным диагнозам. Всегда  знать, что есть выход из любой ситуации. Трижды проверить и подумать - как помочь своему ребенку выжить в  агрессивном мире. Легко не будет и никто не обещал.

Помнить, что заболеть и упасть может каждый из нас, но всегда надо помнить, что надо подниматься, вставать через боль, не унывать и бороться. Верить, что однажды, ты обязательно встанешь на ноги, даже если иногда отвернулась жизнь, она может и вернуться. Верьте, высшие силы есть над вами и готовы помогать тем, кто ждет помощи, кто хочет жить.

Обязательно наберитесь мужества, не падайте духом.  Сомневаться надо не в себе и в своих детях, а в плохом диагнозе и в не профессионализме медиков. Они обычные люди, как учатся, потом так и работают. Перепроверяйте медицинские прогнозы. Пожалуйста, надейтесь на себя, верьте в себя, любите своих детей, зовите на помощь небеса. Веры в жизнь вполне достаточно, чтобы победить самое страшное заболевание. Берегите себя. Помните, бережёного и бог бережёт.